Затухающий огонек (Le feu follet, 1963). Режиссер Луи Маль.

"— Я неловок, тяжеловесен, у меня было доброе сердце. Я никогда не любил людей, не мог до них дотронуться.

—Ты что же — так сильно любишь людей?

— Мне бы хотелось, чтобы меня любили, чтобы мне казалось, что и я люблю".

Consulina: Жить нет смысла — но точно так же нет особых причин и умирать (Жак Риго). В болотные огни опасно верить. Отправитесь на свет такого огонька темной ночью — и увязнете, так и не узнав, что горит он разве что только для себя самого, а вам на болотах, быть может, и места не было вовсе. Говорить о поколении дада-экзистенциалистов, пожалуй, всегда стоит с некоторой опаской слегка увязнуть в правдивых, но до крайности пессимистичных суждениях. И все же, не эпохой своей должен быть характеризован герой «Затухающего огонька» обаятельный Ален. Вспоминаются и узнаются в его суждениях об окружающем мире легкие саркастичные фразы Оскара Уайлда, основная мысль которых сводится к домыслам совсем уж другого автора, бродяги Керуака — «В этом мире жить невозможно, но больше негде». Ален, как и всякий добропорядочный экзистенциалист, успевает за свою жизнь вкусить сладких плодов этой самой жизни, чтобы после с грустью отметить — надоели. Успевает полечить свою тоску (и небольшой алкоголизм) в прибежище всех умнейших и оригинальнейших мира сего — в сумасшедшем доме. Успевает выздороветь, чтобы осмотреться по сторонам и не найти ни единой причины, ради которой стоило бы выздоравливать. Старые друзья смотрят либо с подозрением, либо — куда как хуже — с жалостью. Женщины все как одна готовы уложить его голову к себе на колени, чтобы утешить, да только нет тех колен в Париже, чтобы было удобно и покойно. Нет их и в Нью-Йорке, к слову, и куда бы ты ни бежал, везде постоянство опостылевшей жизни. Что странно, учитывая роскошность женщин или же приятную размеренность диалогов с друзьями. Существование для Алена — долгая прогулка по музею. Красиво, дорого, величественно, страстно порой. Но трогать ничего нельзя. Каждый экспонат будто спрятан за стеклом, на него можно лишь смотреть и представлять, как когда-то давно его касались чужие руки. В душе сначала смирение, потом недовольство, потом и вовсе бунт. Хочется взять молоток и разбить тонкое стекло. Но самое удивительное — почему никто рядом не желает того же? Тяжело приходится слушать обыденные диалоги и рассуждения, когда каждая их мысль либо повторена десятки тысяч раз, либо вовсе пуста и сказана, лишь бы было чем бокал вина запить. Удивительно, насколько серьезно может разбросать судьба старых друзей. Кутить вместе — далеко не значит друг друга знать, и с удивлением, с презрением, с завистью, с покладистым пониманием Ален видит, что все его знакомые в жизни себя нашли. На обочине жизни, без призвания и без талантов, остался только он сам, и задавать вопросы «почему так?» остается разве что самому себе. А сам себе, как известно, отвечаешь одни глупости. «Бедный малыш Ален», перешептываются женщины, печально качая головами. Такова уж мягкая женская доля — грустить о пропащих. Ален признается, что он затухает, сравнивает себя с огоньком, за которым кому-то, быть может, даже хотелось бы идти. Он искренне хочет от других огня, но в то же время душа его глуха к попыткам сторонних людей дотронуться до нее. Сознательную жизнь свою он ждал, что вот-вот наступит нужный, правильный момент, но момент подвел, не наступил. Делал ли что-либо Ален для того, чтобы приблизить к себе это момент — остается за кадром. Так или иначе, он бросает гневное кровавое обвинение в сторону толпы, которая не уберегла, не спасла, не предотвратила. Обещала ли толпа уберечь, спасти, предотвратить — остается за кадром.



Andrew Jr: 24-й Венецианский международный кинофестиваль проходил с 24 августа по 7 сентября, 1963 года. Очень успешный был год для кинематографа, родились такие шедевры как «Слуга» режиссера Джозефа Лоузи, «Рай и ад» Акиры Куросавы и «Мюриэль, или Время возвращения» Алана Рене и, конечно же «Затухающий огонек» Луи Маля. Французский режиссер создал поистине великий шедевр. Луи Маль зарекомендовал себя как умелый мастер снимать экзистенциальные драмы, о чем свидетельствуют картины «Лифт на эшафот» и «Любовники». Получилась некая трилогия о душевных переживаниях, об империи чувств, которая не всегда бывает радостна.