Я помню летние дожди своего детства, помню до сих пор. И как это было необыкновенно – всматриваться, откуда наплывают лохматые тучи, угадывать, где рождается гром, поймать в раскинутые руки внезапный тугой ветер – вдруг полетишь? Жадно вдыхать запах дождя, который где-то еще в пути, но торопится, ликует. А тебе очень важно его встретить – и страх борется даже не с любопытством, а с жаждой познания мира – смотреть, прикасаться и пропускать его через себя. Бежать в садик перед домом со своей лучшей подругой – нет, мы не далеко и скоро – только поглядеть и успеть вернуться. Нам уже восемь и бегаем быстро, лазаем по деревьям за яблоками – успеем их нарвать, а заодно с высоты проверить – насколько приблизилась гроза, только и всего. Руки дрожат, ноги не сразу находят в ветвях опору, а волнение природы передается, проходит током, запускает трепетание какой-то особой жилочки, так, что почти задыхаешься от собственной дерзости, не узнаешь себя. Или открываешь?
Увидишь небо - уже ярко лиловое, словно надевшее несколько накрахмаленных юбок; ветер донесет откуда-то с юга, с вожделенных морей, свежую весть. И в один момент – природа замрет в ожидании какой-то еще неведомой радости, и исчезнет понятие времени. А потом – что-то обрушится, грохоча и волной пробегая по верхушкам деревьев, сбивая с полета птиц. Летишь уже вниз – вместе с яблоками и листьями, ощущаешь шум крови в ушах, узнаешь и не узнаешь сад, дорогу, забудешь под деревьями кофты и продвигаешься против ветра, получая от него удары, пахнущие дикими цветами. И уже знаешь, что не успеем, и чувствовать себя такими маленькими и незначительными в большом и грохочущем знакомом - незнакомом мире. А потом на миг стать грибом, деревом, кустом с предрешенной судьбой, со своим определенным раз и навсегда местом, но не соглашаться, вырываться, нестись вперед с криком, с утверждением своего «я», споря с наседающими на плечи потоками воды.
Босоножки становятся тяжелыми, как если бы мы вошли в реку, снимаем и бежим уже босиком. Мир - за сверкающей завесой и будто отменил все свои правила. Пой, кричи, кружись, ворвавшись в непонятную тебе свободу, но каким-то образом зная, что в ней - самая что ни на есть настоящесть. То, отчего так хорошо и просторно внутри. И откуда таким желанным видится дом, таким самым надежным на земле местом. Там оботрут мягким большим полотенцем и напоят горячим чаем с непременной малиной. Там плотно закроешь окна от бушующего и неугомонного и будешь творить свою уютную реальность. Откроешь крышку проигрывателя и наклонишь большой квадратный конверт – и в руку нехотя сползет черный, как речная раковина, блин. Песни 70-х звучали праздником о взрослой, светлой и очень настоящей любви. Той любви, которая обязательно тебя найдет – а как же иначе? И в одной из пауз услышать затихнувший мир. Это закончился дождь. Отдернуть шторы и выйти на балкон. Ушла последняя редкая дробь по листве и наступила тишина. Такая, что боишься шелохнуться, чтобы ее не нарушить. Тебе еще не знакомо слово «Благодать», но то новое, что только что родилось, потом будешь называть именно им.
А сейчас встречаешь новый, вычищенный до блеска, мир. Замечаешь, как на яблоках собрались крупные капли и как поменялся цвет листвы, и пахнет то ли цитрусом, то ли мхом и еще снегом и дикими цветами. Молодые деревца и кусты стоят , чуть стыдливо опустив свои ветви, будто ждут свою первую любовь. Внезапно где-то хрустнет ветка и раздастся хлопанье крыльев – птичьих, ангельских ли – в новом мире возможно все. И будет казаться, что прямо на твоих глазах выпрямляют спины деревья, согретые вернувшимся летним солнцем, из земли поднимается пар, а до радуги – можно добежать. И что в мире стало вдруг больше счастья.
Юлия Прозорова "Времена года и сны"
Journal information