Счастье связано с радостью так же,
как радость связана с удовольствием.
У. Мак-Дугалл
как радость связана с удовольствием.
У. Мак-Дугалл
Установлением дефиниции счастья закончена первая часть наших рассуждений о счастье: рассмотрены проблемы формальные, языковые, словарные, касающиеся только слова и понятия. Далее пойдет речь о переживаниях счастливого человека, то есть будут рассмотрены психологические проблемы счастья.
I. Удовольствие
Под «удовольствием» мы будем понимать, как считает и большинство психологов, всякие положительные чувства: сильные и слабые, устойчивые и мимолетные, физические и чисто психические. А под «неудовольствием» – все отрицательные чувства. Это два наиболее общих понятия в области чувств.
Каждый знает их по опыту, но знает в виде сложных состояний, приятных и неприятных, в которых само чувство удовольствия или неудовольствия является лишь одним из составляющих. Эти чувства, выделяемые при психологическом анализе из конкретного переживаемого целого, самостоятельно в сознании не существуют. Они такие же несамостоятельные составляющие, как ощущения вкуса или цвета, переживаемые нами не иначе, как в сочетании с другими его составляющими. Причем они особенно неуловимы, и требуется психологическая выучка для того, чтобы уметь их выделять.
В конкретном состоянии удовольствия или неудовольствия помимо самих чувств и связанных с ними стремлений – например, стремления удержать то, что доставляет нам удовольствие и избавиться от того, что доставляет неудовольствие – всегда содержатся ощущения, а точнее, представления и мысли. И от этих ощущений, представлений и мыслей зависят наши чувства. Удовольствие, получаемое от еды, происходит от вкусовых ощущений, а удовольствие, получаемое при чтении книги,– от мыслей, которые в нас пробуждает чтение. Эти ощущения, представления, мысли, которым сопутствуют и от которых зависят чувства удовольствия и неудовольствия, мы называем «психологическими основами».
С этим обстоит все просто, сложности начинаются только тогда, когда чувства имеют много основ одновременно. А так бывает почти всегда. Отдельное ощущение редко выступает само по себе, чаще оно сочетается с другими и вместе с ними формирует приятное или неприятное состояние. Приятные и неприятные состояния бывают сложными не только в том смысле, что кроме ощущений содержат другие составляющие, но и в том, что ощущения имеют в них много основ, являются результатом действия многих факторо (См.: Beebe Center J. G. The Psychology of Pleasantness and Unpleasantness. N. Y., 1932. Впервые это воззрение было сформу¬лировано в XVIII в. П. Верри (Verry P. Discorso sull' indole del piacere e del dolore, 1773, §5). См. также: Rossi С. L'illuminismo francese e Pietro Verri.– «Filosofia», 1955, VI, 3, p. 413.). Одни из них – факторы внешнего мира, другие – нашего собственного организма. Приятное состояние, которое я испытываю при чтении, возникает еще и потому, что организм отдыхает, что я не чувствую голода; если бы я был усталым и голодным, чтение не могло бы вызвать ту же реакцию.
Наивно полагать, что каждому фактору соответствует определенное количество удовольствия или неудовольствия и если действует много факторов одновременно, то возникает удовольствие, равное сумме удовольствий, получаемых от каждого отдельного фактора. На самом деле происходит иначе: удовольствия не суммируются, так же как неудовольствия не складываются одно с другим и не отделяются от удовольствий (См.: Woh1gemuth A. Pleasure – Unpleasure. – «British Journal of Psychology. Monograph-supplements», 1919, VI.).
Удовольствие, доставляемое отдельным фактором, например чтением или отдыхом, вообще не составляет постоянной определенной величины, различно не только у разных людей, но и у одного и того же человека при разных обстоятельствах. Процесс формирования приятных и неприятных состояни отличается от простой арифметики чувств. Особенно явно это обнаруживается в тех случаях, когда новый фактор, будь то приятный или неприятный, ничего уже не меняет в данном состоянии чувств. Человек, взволнованный важным известием, не смотрит на самые вкусные блюда, а другой, страдающий от усталости и голода, не реагирует на хорошее известие.
Дальнейшее усложнение эмоциональной жизни происходит потому, что к непосредственному воздействию на чувства некоторых факторов присоединяется иногда косвенное воздействие. Отдых в кресле не только доставляет удовольствие мышцам, но составляет исходный пункт и для последующих удовольствий: в удобном положении мы легче предаемся мечтам, и удовольствие, которое мы от этого получаем, может быть даже большим, чем от удобного сидения. А может быть и наоборот: к приятным ощущениям ассоциативно присоединяются неприятные представления. И даже случается, что представление именно потому становится неприятным, что ощущение было приятным. Вот я сижу в удобной позе и отдыхаю; мне приятно отдыхать, но именно отдых напоминает мне, что я не сделал работы, которая должна быть закончена вовремя, и это воспоминание так неприятно, что тут же поднимает меня с удобного кресла.
На эмоциональное состояние влияют не только факторы действующие, но и те, которые уже перестали действовать. Действуя опосредованно, они создали определенное настроение, которое, если оно было положительным, может способствовать тому, что действующие потом отрицательные факторы не окажут влияния, что безразличные состояния станут приятными, а приятные – еще более приятными. Человек, который добился успеха, радуется всему, все ему нравится, отрицательные факторы не привлекают его внимания и не влияют на его эмоциональное состояние. Но бывает и наоборот: хотя на человека воздействуют исключительно приятные факторы, его состояние нерадостное, неприятное, ибо от предыдущих переживаний у него осталось подавленное настроение и он не реагирует на приятные факторы. Приятные факторы не всегда обеспечивают состояние удовольствия. И интенсивность удовольствия не пропорциональна количеству и интенсивности воздействия приятных факторов.
Естественное происхождение чувств очень сложно. Вот один из тысячи примеров, которые каждый может привест из собственной жизни. Я путешествую за границей, возвращаюсь в гостиницу после осмотра города, ложусь отдыхать, и меня охватывает очень приятное состояние. Это общее состояние, общее положительное чувство, но когда я задумываюсь над тем, что чувствую, я вижу, что оно имеет сложное происхождение: а) лежа, я получаю особое ощущение в ногах и пояснице, часто возникающее при отдыхе, похожее на боль, но приятное; б) мне приятно также находиться в комнате, которая постепенно погружается во мрак; в) комната гостиницы, в которой я нахожусь, нравится мне, и я хорошо в ней себя чувствую; г) вновь и вновь в моем сознании возникает мысль, что я путешествую и путешествую за границей; д) сознание также сохранило воспоминание, что утро я провел хорошо, устроил все свои дела, ради которых приехал, а затем посетил в городе знакомые мне места, которые уже за одно то, что связаны с моим прошлым, имеют особую эмоциональную ценность; е) несмотря на усталость, я чувствую себя еще бодрым и с удовольствием убеждаюсь, что утренняя головная боль прошла, а было бы неприятно заболеть во время путешествия; ж) ни одно дело теперь не «висит» на мне, я свободен, могу распоряжаться своим вечером как хочу и с удовольствием размышляю, как провести его, в голову приходят мысли о театре, о знакомых, которых могу повидать, об интересном вечере, об оживленном движении в центре города.
Вот сколько факторов влияет на мое приятное состояние. Но это множество обнаруживается ex post: непосредственно я получаю одно общее ощущение, пронизывающее мои восприятия, представления, воспоминания, суждения, ожидания, решения. В этом общем состоянии удовольствия можно даже выделить не только приятные факторы, но и такие, которые сами по себе неприятны. Как, например: а) мое лицо горит от холодного воздуха; б) время от времени в коридоре гостиницы раздаются шаги и голоса, нарушающие приятную тишину; в) после нескольких минут отдыха начинаю ощущать беспокойство, что не могу отдыхать до бесконечности, что время вставать и идти в город. Более подробный анализ выявил бы, быть может, еще больше неприятных факторов. Но они не ухудшают приятного состояния, в котором я нахожусь.
Здесь действует много факторов, среди которых есть приятные и неприятные. Результат же не равен сумме того, что вызвали бы эти факторы, если бы они выступали отдельно. Если бы к факторам уже действующим, которы совместно породили во мне то приятное состояние, присоединился бы еще один приятный фактор, то легко могло случиться, что он не увеличил бы приятности общего состояния. И даже мог бы уменьшить ее. Если бы кто-то в этот приятный момент отдыха принес мне билет в театр, это доставило бы мне удовольствие, но оно нарушило бы мой отдых, и добавление нового удовольствия создало бы новое приятное состояние, которое могло бы быть менее приятным, чем то, которое я ощущал ранее. Удовольствие, вызванное получением билета, могло даже вызвать неприятное состояние нерешительности, пойти в театр или нет, и нарушить предыдущее блаженство. Подобный случай можно сравнить с разведением лесов: для улучшения леса не всегда рекомендуется подсаживать новые деревья, полезнее прореживать рощи. Пытаться объяснить сложное приятное состояние (как, например, пережитое в гостинице или любое другое) воздействием каждого фактора в отдельности столь же наивно, как попытаться определить, сколько удовольствия получает каждый палец, поглаживая бархат.
II. Радость и удовлетворение
Когда приятные ощущения становятся в определенных условиях особенно интенсивными, мы называем такое состояние уже другими словами, говорим не об удовольствии, а о радости или удовлетворении. Эта возросшая интенсивность ощущений приобретается на двух основах – органической и интеллектуальной.
1. Некоторые представления, вызывающие ужас или гнев, отвращение или отчаяние, приводят к потрясению организма: кровь отливает от головы, сердце бьется сильнее, перехватывает дыхание, иногда теряется дар речи. А потрясение организма вызывает сильное возбуждение чувств, которое, соединяясь с воздействием самих представлений, во много раз усиливает их. Эти состояния обычно называют «аффектами», а также «эмоциями». Часто они имеют неприятную окраску: потрясение организма обычно вызывает что-то беспокоящее нас, представляющее какую-то угрозу для нас, враждебное по отношению к нам, да и само это потрясение обычно ощущается как неприятное, неприятны и ужас, и гнев, и отвращение. Однако бывают и приятные аффекты, например, вызванные представлениями, привлекающими нас. И тогда возбуждение организма усиливает не неприятность, а именно удовольствие, благодаря чем удовольствие приобретает такую большую силу, какая возможна только в аффекте. Аффект такого рода называется радостью (Shand A.S. The Foundations of Character. Being a Study of the Tendencies of the Emotions and Sentiments. Ed. 12.1926, p. 271.).
Аффекты вызывают разные реакции: ужас побуждает к бегству, гнев – к нападению. Точно так же и радость связана с определенной реакцией, а именно со стремлением удержать то, что ее вызвало, то есть удержать источник радости. Влюбленный не может отвлечь свои мысли от любимой, скупой – от денег. Мы ведем себя так, чтобы не упускать из вида того, что доставляет нам радость: если нас радует вид моря, то мы всматриваемся в него неподвижно, а если вид проплывающих облаков, то мы долго провожаем их взглядами.
Внешне радость отличается от других приятных состояний экспансивностью и бурностью, свойственными аффектам. Люди, охваченные сильной радостью, громко выражают свои чувства, смеются, готовы прыгать, хлопать в ладоши.
2. Во втором виде интенсивных приятных состояний усиление чувств происходит не на органической, а на интеллектуальной основе. Эти состояния мы привыкли называть уже не радостью, а удовлетворением. Его вызывает не только представление чего-то, но и суждение о нем; это суждение, если оно положительное, усиливает удовольствие удовлетворения, так же как ощущения усиливают радость.
(Подобное разграничение находим у Ж. Дюма: «Есть спокойные радости не слишком богатые в проявлении чувств и мыслей, в которых умственное возбуждение недостаточно и которые, в частности, характеризуются ощущением благополучия и силы, сознанием большого физического и умственного совершенства... Существуют, с другой стороны, бурные радости, для которых характерна умственная сверхактивность и особое чувство удовольствия, сопровождающее эту активность: это чувство удовольствия не является исключительно чувством благополучия». (Dumas G. La Tristesse et la joie, ch. III, р. 118.)
Для того чтобы быть удовлетворенным чем-то, нужно, во-первых, познать то, что вызвало чувство удовлетворения, выработать суждение об этом. Удовлетворение имеет рефлексивную природу. Часто оно возникает также на основе сравнения: мы бываем довольны не только тем, что хорошо, но и тем, что лучше другого, хотя оно и не хорошо само по себе. Во-вторых, мы бываем довольны не только отдельными моментами жизни, но миром, жизнью в целом; тольк интеллектуальные чувства могут иметь такой общий предмет. В-третьих, интеллектуальная удовлетворенность не бывает столь бурной и экспансивной, как радость. Удовлетворенность жизнью – нечто иное, чем радость жизни, и имеет другие проявления. Вместе с тем удовлетворение, так же как и радость, более интенсивно, чем обычное приятное состояние. Чувство, выражающее наше отношение к жизни – то, которое человек испытывает, осознавая свое счастье,– имеет скорее характер удовлетворения, чем радости. Но в балансе этой счастливой жизни радости могли бы занять более важное место, чем удовлетворение. Это различение немаловажно для психологии счастья.
III. Настроение веселья и душевного спокойствия
Вопреки обычному утверждению о быстротечности чувств они как раз имеют тенденцию к упрочению в сознании. Нередко, хотя источники уже перестали действовать, чувства, вызванные ими, сохраняются. Наиболее сильные чувства – радости и удовлетворения – не проходят сразу, но переходят в настроения более или менее постоянные. И в эмоциональной жизни существуют, таким образом, двойственные состояния – преходящие и постоянные настроения. Это заметил еще Эпикур, отделивший постоянные радости (он называл их «катастематическими») от преходящих «От киренаиков он (Эпикур.– Прим. ред.) отличается представлением о наслаждении: те не признают наслаждения в покое, а только в движении, Эпикур признает и то и другое наслаждение как души, так и тела...» (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М., 1979, с. 436, кн. Х,136).
Иногда хорошее настроение длится несмотря на то, что мы уже забыли о его источнике: оно становится в таком случае как бы общим хорошим самочувствием. Характерной особенностью настроений является их распространимость: если они радостные, то окрашивают радостью все в сознании. Они – как бы центры излучения. В хорошем настроении мы положительно воспринимаем то, что в другое время не привлекло бы нашего внимания как слишком незначительное, и пренебрегаем тем, что в плохом настроении показалось бы плохим; в хорошем настроении мы не поверим плохой новости и не будем огорчаться из-за нее, хорошей же, если даже она сомнительна, поверим и будем ей радоваться.
Существуют два вида хорошего настроения соответственно двум видам состояния наиболее приятного: радост и удовлетворения. Один вид хорошего настроения – то, которое мы называем «весельем» или «веселостью»,– возникает на основе радости. Точно так же, как радость, веселость вызывает приток активности, экспансии, движения, громких проявлений. Она характерна прежде всего для людей со здоровым организмом, то есть порой для нее достаточно самого здоровья. «Здоровый и без веселья весел»,– гласит пословица. Другой вид хорошего настроения трудно причислить к веселому. Настроение, с которым я жил в гостинице за границей, было хорошим, хотя и не было веселым. Каждое веселое настроение – хорошее, но не каждое хорошее настроение – веселое. Есть хорошее настроение, лишенное экспансивности и громких проявлений. Оно напоминает удовлетворение и легче всего возникает на его основе. Это настроение не веселья, а душевного спокойствия.
Приятное состояние зависит не только от минутного хорошего самочувствия, но также от постоянных черт характера человека. Один имеет склонность выискивать удовольствия, другой – неприятности; один от природы весел, другой – грустен, один постоянно бывает доволен, другой, наоборот, постоянно огорчается. Одно и то же событие первый воспринимает положительно, второй – отрицательно. Один переносит неприятности с юмором, другого не развеселит и удача. Черты характера человека, врожденные и приобретенные, в целом значат для его счастья больше, чем множество благоприятных фактов, с которыми он сталкивается в жизни.
Положительная настроенность более ценна, чем самая удачная судьба. Ференц Лист говорил: «Ценнее счастья быть талантливым есть талант быть счастливым».
IV. Счастье
Когда мы достигаем приятного состояния наивысшей интенсивности, мы говорим о счастье. Это счастье в выделенном выше психологическом смысле. В таком (и только в таком) понимании счастье означает наивысшую степень удовольствия. Оно имеет скорее черты радости, чем удовлетворения, ибо наивысшую интенсивность создает аффект, а не интеллектуальное чувство.
Из-за многозначности «счастья» и «удовлетворения» возникают разные парадоксы. Так, В. Гюго писал, что недостаточно быть счастливым, надо быть довольным, ибо счастье он понимал в смысле бурной радости, которая, конечно, не свидетельствует еще об общем и длительном удовлетворении. Парадокс возник потому, что в другом значении счастье определялось как удовлетворение.
Подобные состояния переживаются в любви. «Это была почти смертельная радость, – писал С. Жеромский в «Пепле», – счастье одной минуты, длящееся вечность... Если бы за одну минуту нужно было отдать жизнь, мы отдали бы ее с улыбкой».
Такие состояния возникают иногда под воздействием природы. Героиня романа С. Жеромского «Бездомные» рассказывает о своем возвращении в родную деревню: «Меня окружили родные мои цветы, заросли. Я шла объятая счастьем, словно облаком» (Жеромский С. Избр. соч., т. 2, М., 1958, с. 418.). Такое воздействие на человека может оказать и искусство. После прослушивания концерта из произведений Моцарта, когда герой романа О. Хаксли «Шутовской хоровод» спрашивает у своей приятельницы, доставила ли ей музыка удовольствие, та ему отвечает: «Нет, не доставила. Это не то слово. Удовольствие получают, когда едят мороженое. Эта музыка сделала меня счастливой. Это несчастливая музыка, но она сделала меня счастливой». Действительно, мы иногда отказываемся назвать чувство, пережитое нами, удовольствием, так как понимаем, что это что-то большее, что-то другое: мы называем его счастьем.
И все же определение этих состояний счастья как особенно интенсивных недостаточно: их отличает нечто большее. Дополнительное определение можно позаимствовать из рассуждений весьма далеких: теологи, которые задумывались, как определить счастье неземное, утверждали, что оно должно отличаться еще чем-то, кроме интенсивности: оно столь же интенсивно, как и земное счастье, но отличается от него экстенсивностью, то есть неземные радости, наивысшие, не более интенсивны, чем те, которые известны нам, но они полнее воздействуют на человека. Такие удовольствия не остаются на поверхности сознания, а пронизывают его целиком, до глубины. В этом утверждении содержится мысль, имеющая отношение к земному счастью: состояния наиболее приятные, осчастливливающие не только интенсивны и не столько интенсивны, сколько экстенсивны, заполняют все сознание (конечно, «экстенсивны» не в современном, обычно употребляемом значении). Для общего самочувствия человека эти состояния имеют совершенно иное значение, чем те, которые быстро и поверхностн протекают через его сознание, не воздействуя на представления, мысли, привязанности, стремления.
Эти наиболее интенсивные и экстенсивные чувства, которые мы называем счастьем, имеют две разные и даже противоположные формы: или упоения, или умиротворенности. Одно состоит в наивысшем напряжении и психическом подъеме, второе – в полном расслаблении. В первом переживается как бы исступленная радость, во втором – обессиливающее блаженство. В первом ощущается, говоря словами Жеромского, «неописуемый зной счастья», второе – скорее холодное. Упоение весело, а умиротворенность только приятна или даже, согласно Хаксли, «меланхолична, как меланхоличны самые прекрасные пейзажи». Умиротворенность легче выразить музыкой, чем словами; прелюд Шопена передает такое состояние лучше, чем любые слова, но это в полной мере относится и к упоению. И то и другое чувство – как счастье упоения, так и счастье умиротворения – встречается в любви, в наслаждении искусством. Невозможно одновременно переживать упоение и умиротворение, но нередко благое умиротворение наступает вслед за упоением, отдых после напряжения.
Такова последовательность приятных состояний: от простого удовольствия через радость и удовлетворение, через веселье и душевное спокойствие к счастью как наиболее интенсивному и экстенсивному состоянию. Но это счастье в психологическом смысле. Счастье же stricto sensu (то, чему посвящена данная книга) вообще не относится к такой теории. Однако счастье «психологическое» принимает в нем свое участие, и немалое.
Journal information